Лето все дальше

За окном пинают песню. Белыми подмерзшими листьями облетает лето. В последний раз попрощавшись, птицы отправляются на север. Небо давно ухе не открывало своего единственного глаза — солнца и его веки проросли молодым пустырником. Если бы я не хотел спать, я бы открыл форточку, и, стоя на подоконнике смотрел бы вниз, где гуляют по обочинам дороги молодые пары, и тихо-тихо звенят троллейбусные провода. Интересно, где они кончаются? Может быть там, куда идут эти люди?..

Да, лето все дальше… Я не спал сорок четыре миллиона секунд, я смотрел на свое отражение в ледяной экран зеркала и не видел себя. И чем я сильнее вглядывался, тем мутнее была поверхность моих глаз…

Ну что я тебе буду объяснять. Ветер идет с этажа на этаж и уходит все выше... А здесь… здесь поднебесье. И тут, вообще, все как-то не так. Стрелки часов повернули назад. Хотя какая разница, что между мной и тобой стена. Ведь я тебя помню…

Представить только, я не спал сорок четыре миллиона секунд… Целая вечность… Я до сих пор не могу опомниться от вкуса ледяного кофе, которым обжег себе все горло. Я никуда не успел, пока караулил свой рассвет. Мой дом сгорел, мое имя забыли, а я уже видел себя по дороге к кладбищу… Знаешь, словно со стороны — я смотрел сам на себя. Что это было — "рефлексия? отражение? бред?" I don’t know…

Посмотри, кто-то следует за нами. Я не узнаю его. Кажется это главврач-Солнце. Мой сосед сказал: у него шприцы, а к ним в довесок четыре патрона — как раз на всех…

Он ловит каждый твой искренний взгляд, но… Лето все дальше.

И еще я думаю, что я не обгоню своей дороги, что горизонт, который, который я вижу у себя под ногами, через мгновение окажется у меня за спиной.

Но, впрочем, моя безысходность оправдана. Да и что другого я бы смог сказать в комнате два на два под названием "мой мир" со связанными руками и ногами и заклеенным ртом.

Я вижу бабочек. Вот одна, белая с синей каймой крыльев, садится на стальной шарик от подшипника, а он катится, горящий, светящийся, и бабочка обожгла лапки, она катится вместе с ним, оплавляя синюю кайму, хрустя хитином, ВОПЯ ВО ВСЮ ГЛОТКУ!!!

А шарик больше, и шарик этот — я, и я качусь с этажа на этаж, оставляя полосу пепла на ступенях. И я пахну полынью, а лето все дальше, и я уже не догоню его. Между нами стена…

— Ладно, пока! — неожиданно громко прошептал я, — Не увидимся больше…

— А… — растерянные мурашки волной окатили тело, и он с минуту стоял , обтекая водой: она с волос капала на землю, а по щекам ползли крупные, настоящие, честные синие слезы.

По снегу в темноте заскрипели шаги. Тонкой цепочкой несчастного раба пропадали они в ночи. Это уходил я. Все дальше и дальше от лета.