(плач по русалке датской)

.I.
...Офелия, в моем монастыре
ты успокоишься

чего ты стоишь вся
в шелках волос
расчесанных моей волною
во сколько оценен твой образ зыбкий
на этом мелодичном алтаре?

но твой певец — не скрипка
безумно-глух, преступно безголос
и только он один тому виною
что не расслышал фальшь в своей игре...


.II.
...Все, все помню — и крики, и шепоты
бесконечные встречи-проводы
беспричинный смех, плач без повода

как ходила заполночь по воду
как осталась на берегу
хороводить своих утопленниц
заплетать им косы зеленые
мертвецов баюкать

в ночь ушла, стало страшно меня аукать
мое сердце теперь — сталь каленая
извела все свое тепло на дым

только в судорогах падаю ниц
только пропасти свои берегу —
так пропади моя память пропадом!..


.III.
...Друг мой дальний
помни, помни этот истошный смех

я одна за всех
в темный омут камнем
бережок высок —
утяну ко дну
водяниц ласкать

ты успеешь отпрянуть
ухватив пересохшее горло
с кашлем падая на песок

только поздно, поздно на помощь звать
если пламень с лучины сорван
и крылами полощут ставни
хоть умри, хоть напейся пьяным
не умолкнет речной голосок —

мы за этот грех
будем оба себя искать
в полумраке не нашей спальни...


.IV.
...Я прежняя
девочка самоотверженная
рыцарствующая дурочка
умерла

на любовь к тебе не хватает зла
ни даже по-стариковски жующей жалости —
и однако она одна мается
по закоулкам памяти, простаивает в тупиках
воображения, бьется в груди головой о стену

не все ли равно, куда быть низверженною
в Неву ли, в Темзу ли, в Сену —
этот гроб из расплавленного стекла
поседевший Амур в очках
опрокинул — устал нести

только холод речной сливается
с этой тоской безбрежной...


.V.
...Куст жасмина — рука — бела
дева завязью над рекой
в тине слов увязла

мгла нашла, навела на тебя зла
тучу темную, снегоносную
замела ресницы белой тоской

стала смерть тебе феей-крестною
в саван свадебный облекла
вплела в косы серебристую ленту

и в обмен на прозрачный покой
не монастырскую — вдовью лепту
речная вода взяла...