Жилкование

Вот время, которое в темном чулане хранится, вот кровь, что по серым от пыли страницам струится — в темном чулане, который построил Бог.

В темном чулане, который построил Бог, не находится крошки для глаз, соринки для глаз — зацепиться за мир и повиснуть над пропастью дней и событий: нелепых, случайных и неизбежных, в своей неизбежности — страшных. Мне приснилось озеро, мне послышалось пение, я проснулся мертвым, и нет никого.

Так между пеплом и пеплом, от смерти до смерти мы заняты только отсчетом дней и ночей, что положено прожитым счесть — нет, нет и нет нам избавления, ни радости, ни горя до слез и крови, а только томленье. Кому оно... адресовано?

Мы грезили в русалочьей стране — и вот вам результат.

Я живу у реки, пока. А пока я живу у реки, я смотрю — обречен смотреть неотрывно, как вода с тихим шелестом сползает в огромную дыру, которую моряки у нас называют морем.

Что происходит с моей речной водой после этого, я не знаю. Это все я сказал, чтобы прояснить вопрос отсчета времени. Точки отсчета нет. Мы грезили в русалочьей стране, а кому-то придется платить за нас.