Жизнь и мысли

"Ну, наконец-то я смогу подработать! Надоело жить на одну стипуху… Такая удача — в цветочном киоске в центре города, хозяйка вроде тоже неплохая: "товар" качественный, процент получается немаленький (в суммарном выражении), и время работы можно подогнать под лекции. А сколько народу вокруг! Заигрывания так и сыпятся!"

С первого большого заработка Машка приобрела туфли, не кооперативные, а настоящие, итальянские, кожаные на высоком каблуке — в пути от недавно преставившегося социализма к строю "эксплуатации человека человеком" это было особенным шиком. Ну и что, что январь на улице… Летом выпускной. Фих потом что найдешь. А еще джинсы в центральном, самом дорогом магазине, и всякие приятные безделушки. Душа ликовала, мир сверкал как хрустальный бокал в свете электрической лампочки.

— Здравствуйте, а Тани нет?

— Хозяйка будет к вечеру.

— А вы новенькая? Меня зовут Святослав.

— Здравствуйте, я — Маша.

Среднего роста мужчина со светло-русыми волосами закурил сигарету, заняв стратегически выгодную позицию у витрины киоска. Из-за ваз с цветами невозможно было подробно разглядеть лицо девушки, сооружающей нечто конкурентоспособное из сломанных гвоздичек. Она, кажется, при этом подпевала и ритмично притопывала в такт мелодии, не слышной из-за прикрытого окошка.

— А вы тут надолго?

— Подрабатываю.

— Да не уж то студентка?

— Машка! Последи за моим — я сейчас! — Продавщица из соседней будки, Ольга — яркая высокая блондинка, лет на пять постарше Машки, бросила на мужчину мимолетный взгляд и побежала по направлению к платным туалетам. Через пару минут она вернулась:

— На, я тебе гамбургер принесла. Ставь кофе. — Тут Ольга совершенно неожиданно всем телом прислонилась к Святославу.

"Господи, вот мне еще этих порнобудней не хватало", — подумала Машка, отворачиваясь.

— Ты когда вернулся, зайчик? К Татьяне?

— Оль, привет. Я тебя и не узнал, похорошела!

— Машка, это Татьянин кавалер же! Она что, не говорила тебе??

— Да нет. — Машка зарядила кофейник. — Сейчас кофе будет.

— Давай, впускай нас. Да не будет она ругаться! — Ольга за руку потянула мужчину к двери.

— Ну, рассказывай, — трещала она, усаживаясь на маленьком диванчике в киоске, — где был? Сколько денег заработал?

Машка лениво наблюдала, как они беседовали о каких-то поездках, коммерческих штучках, приключениях, не слыша и не вникая в суть. Выпив кофе, она снова принялась сооружать букетики.

— Да брось ты это трахомундию! Они же ничего не стоят! Танька вычтет их как брак, и все дела!

— Ну вот еще! Я их за сегодня уже 15 штук продала — старушки только так берут, они же совсем дешевые.

— Так ты что, эти деньги в кассу кладешь? Дурочка! — Ольга стала разъяснять премудрости отчетности. Машка же искоса поглядывала на Святослава: раскудахталась Ольга при незнакомце. Вот будет здорово, если он хозяйке потом расскажет, чему ее продавщицу здесь обучают.

— О, Слаавочка! — В киоск зашла хозяйка, темноволосая полноватая женщина лет сорока с темно-карими глазами. Черты лица ее, как пишут в романах, "были не лишены приятности". Сняв пальто, она осталась в салатовом спортивном костюме, сапогах на высоких каблуках, в которые заправлены штаны, в ушах красовались ярко-красные пластмассовые серьги длинной сантиметров пять.

"Красотища! Вот только широкого ремня поверх спортивной кофточки не хватает. С пряжкой бантиком". Машка отвернулась, чтобы не показать усмешки. "Бог ей судья. Главное, чтобы человек был хороший. Что я, в самом деле, зацепилась".

Троица уже перешла к обсуждению планов разгула на вечер.

— Маш, с нами пойдешь?

— Да нет, я лучше поработаю. Да и зачет завтра…

— Ну ладно. Я тогда вечером подойду — помогу закрыть. А потом, Слав, ко мне поедем? — Татьяна присела на колени к мужчине.

— Поедем. — Все время беседы он поглядывал на молоденькую студенточку: "Ничего особенного, конечно. Ах, какие мы… в разговор не встреваем… внимания не обращаем… На Татьяну-то как глянула — вот-вот рассмеется. Гордячка, видать. Молоденькая.. Интересно, сколько ей? 18? 20? Вроде как совсем зеленая, а взгляд взрослый."

"Татьянин кавалер все чаще появляется, когда ее нет. Интересно с ним поговорить. Ему 33, успел повоевать даже, занимается бизнесом, живет, правда, в общежитии, но в своем двухкомнатном боксе с телефоном. Философствует. Я его боюсь немного.

Вчера закончилась первая неделя практики. С понедельника мы будем сами преподавать. Тоже боюсь. Детки, правда, не злые. Если не учитывать, что "детки" будут с 6 по 12 класс, и старшим уже по 17 лет… Девочки разукрашенные и разодетые, как на бал, а "мальчикам" я аккурат в пупок дышу. Учительша."

— Привет! — Святослав просунул в окошко киоска шоколадку.

— Ой.. Ты куда так рано? — Машка посмотрела на табло электронных часов на здании напротив. — Половина восьмого утра!

— Да мне по работе надо пройти медосмотр. Устроился на то же место, где и раньше работал. Теперь вот буду на дяденьку за ежемесячную зарплату работать.

— А ты что, давно здесь?

— Кучу лет. Ты еще под стол пешком ходила, когда я техникум закончил.

— Не ходила, а на ходунках ездила. — Машка включила кофейник. — Ну заходи на кофе.

Они проболтали до полудня о его приключениях во время учебы, она рассказывала свои студенческие байки.

— Я вечером зайду за тобой, не возражаешь?

— А Татьяна?

— Да что Татьяна?? У нее дети, муж в плавании… И вообще, про… шмандовка она. Между нами ничего и не было никогда.

— А мне ты зачем про это?

— Извини. Я помогу вечером киоск закрыть. Ладно?

"Когда же это случилось? А… он пришел как-то поздно вечером помочь закрыть киоск и проводить до автобуса — кассу же везу! Было темно и противно, шел дождь. Мы спрятались в телефонную будку — банально до омерзения. Я промокла и продрогла, и он приобнял, потом наклонился и поцеловал. Так нежно. Мне понравилось. Я даже забыла о Роме, да и зачем о нем помнить? Лето кончилось, а с ним и летние увлечения. Не нужна я ему, поиграли — и хватит. Вымораживала его у проходной, стыдобище! А он — приду, приду.. и снова исчез. Опять с какими-нибудь друзьями зависает. Ну и…

Так приятно ощущать на себе внимание. Святослав — красивое имя. Чуткий, нежный, умный. Даже Татьяна смирилась с его отношением ко мне. Значит, впереди у нас… Ну что-то ведь есть впереди. Будем надеяться, хорошее."

В баре было почти пусто, только за соседним столиком сидела пара туристов. Машка потягивала вино, Святослав любил напитки покрепче.

— Коньяк надо согреть в руках, тогда почувствуешь букет.

— Фу, горькое — оно и в Африке горькое. Даже с пахучим букетом.

— Глупышка. — Он поднял на нее глаза. Свеча отбрасывала блики на лицо Машки: глаза блестели, вино придало немного озорства, смягчив обычно серьезное выражение ее лица.

— Знаешь, я вчера читала "Клима Самгина". Уже почти заканчиваю. Странно, первые два тома такие красочные, яркие, а в конце — все смазано как-то. Как будто уже не Горький пишет.

— Да ерунда это все. — Он предпочитал менее скользкие темы. — Я считаю, что лучше Джека Лондона никто не писал. А вся эта твоя любимая достоевщина — демагогия.

— Ну да, славный у нас спор получается. Кстати, всем, кто прочтет, зачет автоматом поставят. А книга мне нравится. — Машка закурила сигарету и погрузилась в мысли о предстоящем дипломе. — А знаешь, о чем я буду диплом писать? Он будет по языку, но связан с психологией.

— Ну если тебе удастся открыть что-то новое... А тебе ведь удастся. Вы там насчет выпускного что-нибудь придумали?

— Да девчонки кое-что предлагали, но конкретно еще не решено.

— Какая ты красивая…

— Как корова сивая… — Она затушила сигарету.

Святослав взял ее руку, приложил к губам. Вино возымело свое действие, Машка чувствовала, как мысли становятся медленнее, она расслаблялась, хотелось думать и делать только приятное. Ну их, эти споры… Он поцеловал ее, она не отстранилась. Они целовались, будучи, видимо, убеждены, что их никто не видит. Машке было почему-то абсолютно безразлично, и даже пресловутая девичья стыдливость не подала ни одного признака жизни.

— Я люблю тебя. — Он смотрел ей прямо в глаза. Близко-близко. В голове Машки мысли напоминали холодец: уже не вязкие, а застывшие. Она улыбалась, совсем не отдавая себе отчет, чем занимаются, собственно, мышцы ее лица.

"Может это так и случается? Любит? Ну и я… тоже."

— И я тебя. — Машка даже не поняла, произнесла ли она это. "Оказывается, это так легко. Взяла и сказала. Может, и правда люблю. Кто ж разберется, какая она — любовь. Хе, хоть кино снимай. Романтика!"

"Славка снял квартиру недалеко от меня, обустраивали гнездышко вместе. Мне с ним хорошо. И днем, и ночью. Мужчина он замечательный. Хотя мне пожаловаться не на что: до сих пор на плохих любовников не нарывалась. Стоит, правда, признаться, что если бы он не заболел, я бы к нему и не переехала. А так — родители уже относятся к нему, как к моему избраннику. Все почти решено. Свадьбу будем играть летом, после диплома.

У него какой-то взгляд… Губы смеются, а глаза — нет. Ему так досталось от жизни, десять лет разницы все-таки дают о себе знать. Настрадался он достаточно, и в Израиле повоевал, потому и в церковь идти не хочет — говорит, убивал, но виноватым себя не чувствует и каяться не будет. За то какой-то поп его и обругал. И от родителей, царство им небесное, нежности не особо видел. Потому мою маму превозносит до небес. И меня. Но ведь верно, что быть любимой — великое счастье. А он — любит. Меня. Одну. Сильно.

Девчонки, заразы, сплетничают — Машка замуж за бизнесмена выходит!"

— Ты откуда звонишь? — В фразе Святослава слышались недовольные нотки.

— Из фойе.

— Откуда??

— Из поликлиники. — Голос Машки дрогнул.

— Что доктор сказал?

— Чтобы каждую неделю в течение месяца на контроль ходила.

— На какой контроль?? Ты что…??? Ты как себя чувствуешь?

— Уже нормально. Живот немного тянет. — Голос Машки был абсолютно ровен и бесцветен. — Мне еще в библиотеку. Меня Галя ждет.

— Ты почему без меня пошла? Ты почему мне ничего не сказала? Я… ничего… не знал. — Уверенность потихоньку покидала его.

— Знал. Ты ведь сам сказал, что от детей ты в восторг не приходишь, и что решать мне. Вот я и решила. — Машка представила его, ожидающего за дверью, пока она… нет, только не это.

— Глупая. Маша, Машенька… Как же они тебя отпустили так быстро?

— Теперь все быстро. Чик — и готово.

— Ты во сколько дома будешь?

— Вечером. Я еще к маме зайти хотела…

— Куда ты собираешься? Давай домой быстро. К НАМ домой. Я тебя жду. Я ужин приготовлю. — В его голосе появились просительные нотки.

— Хорошо. Я не долго. У меня диплом через месяц. — Она повесила трубку и присела на диванчик в фойе. Галя, подружка, приобняла, достала бутылку минеральной воды.

— Маш, попей. Ну что ты, ну не плачь… Ну что здесь скажешь. — Собравшись с силами, Машка встала, пытаясь изобразить на лице улыбочку. "Главное не думать. Все отлично. Я здорова. Врачиха сказала, что все будет прекрасно. У меня еще будут дети. Желанные. Заживет… как на собаке… Лиха беда начало."

"Мы собираемся скоро переехать в Славкино общежитие. К чему снимать квартиру и платить, если там стоит отдельный двухкомнатный бокс, дешевле, с телефоном. Славка строит большие планы: фирма у него уже учреждена, так что я могу смело разворачивать свою деятельность. Девчонок вот работой обеспечу. Бизнес-вомен буду.

Завтра собираемся устроить маленький посидюнчик в честь похода в ЗАГС для подачи заявления."

— Доченька, я вот рубашку твою любимую надел. — Отец поцеловал Машку. — Ты что-то давно домой не заходила.

— Да замоталась, пап. Я забегала, а ты на работе был. У меня же диплом. Вон, пишу с утра до вечера.

За столом мама тихо спрашивала у нее:

— У тебя как дела-то? Ты бледная какая-то? Не высыпаешься, что-ли? Круги вон под глазами..

— Да, мам, пишу-читаю-сдаю.. — Машка пыталась не смотреть маме в глаза. "Не расскажешь ведь, что мне каждую ночь и с утра пораньше доказывают супружеские права на мои чувства. А мне потом с утра на лекции, потом в киоск, а вечером — ужин приготовить и ночью диплом писать. Кручусь, как настоящая женщина."

— Похудела… Ты хоть ешь что-нибудь?

— Не волнуйся, мам. Ну что ты. Как тебе салатик?

— Ты же знаешь, я обожаю твою готовку. У тебя деньги есть?

— Есть-есть. — Машка звонко чмокнула мать в щечку и начала беспечно щебетать о планах на выпускной, подружках, рецептах…

— Славка, повезло тебе.

— Ага. — Славка и его друг, уже слегка подвыпившие, курили на балконе. — Молода она, спорщица, конечно. Да ничего. Привыкнет. Вот мне не нравится, что родители ей деньги впихивают, то деньги, что продукты. Сколько раз ей говорил, бесполезно. Мы же отдельная семья, к чему эти подачки.

— Да брось, пусть помогают. Это же не берут. Ты как, кстати, с металлом?

— Да пролетел, бл**. Все, что вложил, потерял. Не много, конечно, зарплата. Так тут расходы. Да еще свадьба, хоть и мало народу, да родственники же все равно соберутся. Платье. Надеюсь, долг выколотить. А то и не на что особо пока рассчитывать.

— Зато она готовит вкусно.

— Пересаливает. Вчера сказал — расплакалась. Истеричка. Зато потом…— Славка довольно усмехнулся.

— Есть в молоденьких своя прелесть. Подвоспитываешь под себя, зато в постели — класс. Мне бы такую. Кстати, что там ее подружка, эта… рыженькая то?

В соседней комнате у открытого окна отец Машки с силой вдавил сигарету в пепельницу…

"Вчера Славка ушел в ночь работать. Как мне вдруг страшно стало! Не могу я привыкнуть одна оставаться. А по телеку какой-то фильм шел про любовь, и вдруг я поймала себя на мысли, что и мне бы хотелось так, романтика, поцелуи, люблю — и я… Так вдруг страшно стало: у меня ведь все есть. И на руках меня носят, и заботятся…Чего же не хватает?"

Она подошла к окну. В темноте августовской ночи мерцали огоньки в домах. Машка выискивала окно друга-одноклассника. "Ага, воон, светится… В его комнате. Сколько же мы с Аркашей не виделись? С Нового года. Нет, потом он еще ко мне сюда заходил, со Славкой о бизнесе беседовали за рюмкой чая. Соскучилась. Вот бы… поболтать…Завтра зайду обязательно."

— Здравствуйте, а Святослав Руткер сегодня на работе? Нет? А когда будет? А… спасибо.

— Ну, вот классно, — обратилась она к Гале, повесив трубку. — Его второй день нет дома. Не позвонил, не сказал ничего... На работе неделю отпуска взял. Нормально. Так, сейчас я его любимому Герке позвоню.

— Гера, а Слава…? Куда?? Да нет, ничего не сказал.

Машка едва не плакала. "Уехал в Москву. Понятно, что по делу. Но не предупредил даже... А я без копейки, надеялась, сегодня зарплату принесет. И за квартиру надо заплатить".

— Маш, пойдем к нам чай пить.

— Не хочется.

— Да ладно, пошли. Не кисни.

"Унизительно. С родителями общаться — нельзя. Работать в киоске у Тани и Ольги — нельзя, они плохие, видите ли. Не подарки, конечно, но Татьяна же из ревности кражу подстроила. Из-за него же. А Ольга, наоборот, подработку мне нашла. Так нет же — моральный облик не устраивает. А вот из чего я суп умудряюсь сварить, не интересует. Господи, до чего я дошла?? Разревелась из обиды за всю советскую литературу, которой, видите ли, нет. Было время, имеет право на существование и культура этого времени. Какая бы она ни была. К чему вообще это унижение при Герке? Разорался — недосолено, при чужих. Хорошо хоть было что на стол поставить. Благо лето — на огороде всего полно, можно изобразить изобилие."

Машка пришла к родителям в субботу утром. Взялась помогать делать уборку. Работая в темпе электровеника, можно было ни о чем не думать.

— Погоди, посиди. Чего ты сорвалась? Сейчас обедать будем!

Машка присела на диван рядом с отцом.

— Слава еще не вернулся? — Вспомнив вчерашний разговор с Герой, когда выяснилось, что Слава уже два дня как вернулся и обитает у себя в общаге, Маша не выдержала.

— Нет…— И тут предательски сработал механизм подачи воды. Слезы потекли сами собой. Всхипывая, она пыталась сказать что-то вроде: порядок.

— Маша, доченька, — отец прижимал ее голову к груди, — собирай вещи, возвращайся домой. Нечего тебе там делать... пусть…

Мама Маши присела в кухне на стульчик, закрыв лицо полотенцем, чтобы приглушить всхлипы.

— Ну, до чего ты себя довела? Молодая, красивая... Что ж ты за этого козла-то ухватилась?! Я ему рога пообломаю, гад.

— Папа, не надо, папа… ну … мама… я сама… я сама виновата…

Она проспала почти два часа. Проснувшись, Машка уже не чувствовала сомнений.

"Как можно было верить этой ахинее! Еще как можно, особенно, если очень хочется — лесть глаза засти. Невозможно ненавидеть весь мир и любить только одного человека. Не бывает так. Просто относительно этого человека ненависть не так сильна. Только и всего.

И я не люблю. И не любила. Сначала увлеклась новыми отношениями. Пожалела, когда заболел. Потом привыкла. От привычки до любви — один шаг. Только вот застряла я на полпути. На самой на золотой серединке. И ни туда, и ни сюда."

Вечером того же дня Машка собрала вещи, их оказалось в общем не много. Все продукты, то есть, их остатки, выбросила в ведро — не для кого беречь. По дороге встретила Аркашу, который вызвался помочь. А на следующий день затеяла пироги. Родители наблюдали за ней, тщательно выбирая слова, чтобы ничем не спугнуть, пришла Галя. Вся компания славно чаевничала, когда раздался звонок в дверь. Маша встала:

— Я сама. — В дверях стоял Святослав. Лицо его выражало смесь растерянности и злости.

— Привет. Я вот приехал. Тебя нет, квартира пустая. Уж было испугался — не обворовали ли. Поговорим?

— Проходи. Я пирогов напекла.

— Спасибо за приглашение. Я сыт. — Всем своим видом он показывал гордое пренебрежение. "Пусть я умру от голода... на ваших глазах…" Машка не могла отделаться от истерической усмешки. Еле удерживаясь от сарказма, она снова пригласила его за стол. Слава присел, но к пирогам не притрагивался. Галя быстренько убежала домой. Родители удалились. — Надо поговорить.

— Хорошо. — Маша убрала со стола. Они вышли на улицу.

"Более страшной ночи я не помню. Он кричал, что любит, что я его предала. Я плакала. Почему не предупредил о поездке? Почему не вернулся сразу домой? Оказывается, передал Ольге. Ольге! Да я ей не звонила уже месяц!! Почему ей? Можно было президенту сообщение оставить с тем же успехом. Может, они и … нет, до пошлости я не опущусь. Знал же, что я его по всем возможным телефонам искала.

Оставила мужа голодным, бросила, как крыса с корабля сбежала. Сытая. Ага.

Потом... вспомнить страшно. Какая-то жуткая страсть. Я даже просила прощения. И даже свадьбу не играть, просто штамп поставить. А он — сомневаюсь теперь, надо ли. Может от гипнотизер? Как ему удается меня так выворачивать?? Утром я сказала маме, что возвращаюсь к нему. Отец ходил мрачнее тучи, а мама плакала. Через два дня была свадьба моей лучше институтской подружки. Я умудрилась заработать за это время на подарок в киоске у Ольги, правда, по этому поводу мы снова слегка повздорили. Денег, кстати, Слава так и не привез. Зарплаты тоже. И на свадьбу он не пошел, а мне было так неудобно идти одной. Я все звонила ему, пытаясь упросить, унижалась. А он железным голосом отвечал — нет, нечего мне там делать. И тебе тоже.

Зачем? Пытался окончательно сломать, наверное. Уж если бы я отказалась от лучшей подруги, это была бы окончательная победа. А потом, когда я поплакала у мамы на работе, в перерыве между ЗАГСОМ и рестораном, (за ту неделю это стало моим естественным состоянием), вдруг все стало так ясно: почему я?? За что я извиняюсь?? Разве я — не личность?? Разве я должна спрашивать позволения кем и где мне работать, куда идти дальше?Сидеть и ждать, неизвестно сколько. Ведь он поначалу гордился, что меня любят и уважают в институте, что преподаватели, сидевшие рядом, не скрывали симпатий к уже бывшей студентке. Зачем же потом мстить за все это? Ломать? Я ведь никогда не выказывала неуважения к его мужскому достоинству, уму. Не могу я так. Не должна. И не буду."

Они уже два часа сидели у Аркаши, не зажигая света. Она впервые за все это время рассказала о своей жизни, о своих чувствах, о бедах и радостях. Смех и слезы смешались, Машка рассказаала, как выискивала его окна в ночи, когда было особенно страшно, и представляла, что и он стоит там, у окна, и смотрит. Аркаша молча курил. В темноте Машка не видела его глаз, да и не смотрела.

— Если я его встречу, я его убью.

— Ты что, Аркаша? Ты что, зачем? Как ты не понимаешь, я виновата. Я не любила. Я привыкла. Он ведь чувствовал, вот и пытался по-своему меня приучить.

— Козел он. Если тебя пытался ломать. Дурак. Ему повезло, а он…

— Ладно, мне уже пора… Проводишь?

— Конечно. — Они спустились вниз. — Подожди, я сигареты дома забыл. Пойдем-ка , вернемся.

— Ты иди, я подожду.

— Нет, пошли вместе. Чего тебе тут на улице ночью торчать. — Аркаша взял ее за руку и почти потащил наверх. Машка чувствовала, что это... И что будет..

Едва закрыв дверь квартиры, Аркаша с силой прижал Машку к себе, твердо поцеловал в губы.. Поцелуй стал мягче, руки сами сдирали одежду, они на ощупь, натыкаясь на двери и углы, не ослабляя объятий, пробрались в комнату. Машка почти теряла сознание, голова кружилась. "Наверно, сказывается нервное истощение", — только успела подумать она.

Они уже лежали на полу, все крепче сжимая объятья. Аркаша стянул с Машки остатки одежды. Все длилось не больше мгновения. И потом еще долго они лежали на этом ковре, не говоря ни слова…

"Вчера я узнала, что такое жалось. По-настоящему. Я и не подозревала, что это может быть такой сильной эмоцией. Даже когда мы пытались строить друг другу глазки, он не был таким пылким. Клин клином. Правда, это действительно так. Я будто проснулась, кошмар кончился. И я ничем не обязана врачу. То есть ничем, кроме признательности. Потому что и он, надо отдать ему должное, нашел в себе силы признаться, чем вызван этот приступ. Пожалел. Боже, у меня даже нет сил оскорбиться. Мы дружим столько лет, надеюсь, и в будущем останемся честны друг с другом. Про возможность чистой дружбы между мужчиной и женщиной и рассуждать не хочется: все рассуждения — пустые измышления. Надолго в памяти останется чеховское: "Женщина может быть другом только в одной последовательности: сначала знакомая, потом любовница, потом друг". Потому что, наверное, тогда уже не страшно говорить правду друг ддругу.

А если Славка чувствовал, что я его так же жалею?? Как он меня не убил, интересно…

Зато теперь я все могу. И я ни у кого больше не буду спрашивать разрешения жить. Тем более у мужчин. Будем играть в эмансипе."

— Так, давай договоримся, я подъеду к магазину к семи часам. Ты как раз закончишь работу. Как там у тебя, кстати?

— Спасибо, солнце мое. Все отлично. После Нового года еще прибавится.

— О! Ты идешь в гору! Умница.

— Ага. И зарплату прибавят. Слушай, Саша, я сама довезу видик. Брось ты, потащишься в такую даль.

— Мария, смирно! Лучше плохо ехать, чем хорошо ходить. Как представлю, как ты на автобусе с этой бандурой добираться будешь...

— Не оскорбляй аппарат!

— Ну все, жди!

Машка прогуливалась по предновогодним улицам. С Сашей они познакомились совсем недавно, когда она преподавала на курсах в одной из контор. Он оказался единственным "сачком", которого она пыталась безуспешно привлечь к учебе… Привлек, как оказалось, он ее. Мужественностью и простотой. Аркаша со своей, мужской, вышки обозвал его "классным парнем". Она подошла ко входу в магазин, взглянула на часы. Рядом остановился мужчина, закуривая сигарету. Спичка осветила лицо, Машка вздрогнула. "Как в кино, прямо. Так не бывает.."

— Привет. Я тебя еще из магазина заметил.

— Привет. — Слава показался ей каким-то маленьким, похудевшим, в глазах страдальческое выражение. "И что я в нем раньше такого особенного видела? Не верю я этой грусти." — За покупками?

— Приценивался. Хочу технику новую закупить.

— Бизнес? — Не удержалась от усмешки.

— Да нет, я уезжаю. В Северный Казахстан.

— У тебя там, вроде, родственников нет.

— Я уже все продал: и квартиру, и мебель… Вот, хочу технику закупить. Ребята сказали, там можно хорошо продать. Выгоднее, чем деньги везти.

— Так что ты там делать будешь?

— С ребятами металлом заниматься будем. Квартирку присмотрел, уже документы есть.

— Господи, к черту на кулички. Что же там?

— А что здесь? — Их взгляды встретились. Маша вдруг почувствовала, как возвращается что-то уже давно забытое — еще немного, и заплачет…

— Ты один? Не женился?

— Нет. Да и зачем? — Сказал Слава, как ей показалось, с упреком.

— Ну, мне пора. — Машка заторопилась, заметив, как на перекрестке показалась машина Саши.

— И мне. Пока.

— Удачи.

Святослав перешел через улицу, смешался с людьми на остановке и еще несколько минут наблюдал, как из подъехавшей машины вышел мужчина, подошел к Машке, наклонился к ее лицу, поцеловал… и они исчезли за дверьми магазина.

"Нет, нельзя виноватить себя во всех бедах человечества. Я должна жить, смотря вперед. И помня о прошлом, а не переживая его снова и снова. Если бы не Славка, я бы никогда не решилась испытать себя, сделать себя, окунувшись в совсем незнакомое дело. Я, наверное, не себе, я ему доказывала, что я что-то значу и могу. Сама. Вот и доказала. Цена, конечно, немалая. И грех на душе большой. И не один. Зато можно с гордостью заявлять, что замуж сходила.

Самое трудное было привыкнуть спать одной и не говорить "мы"".