Воспоминания о будущем

Вводное замечание Автора.

Музыкальное сопровождение "воспоминаний" — “Сюита о любви” — для читателей может быть воображаемым произведением, а при театрализации — представлять собой как специально написанную сюиту, так и подборку (по воле постановщиков) из фрагментов существующих музыкальных сочинений.

МУЗЫКАЛЬНОЕ ВСТУПЛЕНИЕ

Закрытый занавес освещен синим, красным, зеленым и "белым" светом. Звуки музыки сложные — одновременно призывные, радостные и напряженные, с прорывающимися иногда тревожными нотами. Это — прелюдия “Сюиты о любви”. Она завершается, и музыка умолкает.

ВОСПОМИНАНИЕ 1

На авансцену выходит молодой человек. Из тех, кого называют "любимец публики и женщин". Притягивающее взгляды лицо — и красивое, и мужественное; уверенность в себе, приятные манеры, элегантная, даже щеголеватая одежда. Улыбается, раскланивается и начинает говорить.

Милейшие дамы и любезнейшие господа!

Так всегда обращается Автор к своей публике. А потому именно этими словами я и начинаю нашу встречу. Разрешите представиться: я — Доверенное Лицо Автора! Долиав! Некогда Автор был приблизительно таким же, каким сейчас вы видите меня. А потому можно условно принять, что я есть он, Автор. Только в его молодые годы! Он и в те времена, ныне уже давние, очень хотел написать нечто такое, что проняло бы людей до глубин сердца и мозга костей. Да по заложенному в себе потенциалу вполне мог бы и осуществить свое хотение. Почему же написал не тогда, когда он был я: молодой, сильный, амбициозный, убежденный, что по плечу и горы своротить? Почему Автор подступился к этим самым "горам" только теперь, став в два раза старше? Разве он стал физически сильнее? Невозможно! Спорт — убедительное тому подтвержденье! Или литература — не тяжелая атлетика? И даже — не прыжки с шестом? (Улыбается)

Пусть меня простят служители и приверженцы других видов труда и искусств, но я позволю себе утверждение: литературное творчество — такая "штанга", баловаться которой дано не каждому. Но если уж дано, да коли уж взялся, да к тому же и настырен, то она, "штанга", с течением времени и сама тяжелеет, и "атлету" своему все более и более наращивает "мускулы". Да выше и выше поднимает планку его требовательности к себе, выносливости и стойкости к невзгодам. Добрый дар литературный сродни доброму коньяку: с годами лишь только крепчает, прибавляет в достоинствах своих, растет в цене…

И все-таки молодость — прекрасная пора! Иметь к тому же броскую наружность — совсем здорово! Тем более, в наше время! Ходить за свидетельством далеко не надо: Автор остановил свой выбор именно на мне! (Улыбаясь, разводит руками.) Не потому ли, чтобы вступление в наше театральное действо было совершено эффектно и красиво?! Не потому ли, что публике первую заявку на "звезду в небе" следует преподносить легко и непринужденно?! И что именно я более всего подхожу к этой роли?! (Снова пауза)

Но довольно вопросов и шуток. Им воли давать здесь не будем. Хотя бы потому, что ясно одно: и мое вступление, и вся пьеса исподволь подготавливались им, Автором, весь долгий инкубационный срок! И конечно же, кроме обозначенных, есть и другие причины, соображения и обстоятельства, побудившие его к выдержке своего "коньяка" в течение тридцати лет… (Улыбается)

Так или иначе, мы начинаем.

Прежде всего, разрешите представить наших героев. С которыми мы и будем совершать то самое действо…

(Достает из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и по нему начинает представление действующих лиц.)

Мужчина восточного происхождения. Поэт. Прозаик. Публицист. Публикуется в зарубежных интернет-изданиях. В былые времена учился, а затем и работал в Москве. — Отнюдь не в литературных сферах! Уже много лет живет в своей родной стране Берег Великого Будущего. Бер-вел-буд! Это —

маленькое государство с Большим Отцом народа… <Стихотворец Шаир!

(Шаир выходит, идет, уходит за кулисы на противоположной стороне.)

Же-жи-зер. Женщина Живое Зеркало. "Дитя" Европы. Однажды волею судеб была занесена с крайнего запада Самой Удивительной Державы — Самудерии — на ее восток. Поэтическая натура. Любит и понимает Слово. Играет на фортепиано (специальное образование). Рисует, поет, рифмует, вяжет. Работает на производстве. Хорошая хозяйка. В последние годы времени "для души" почти не остается. Занятия в группе ритмики и танца, не всегда регулярные, иногда фильм в кинозале, театральный спектакль, концерт… Жежизер! Женщина Живое Зеркало!

(Жежизер выходит, в середине пути останавливается, поворачивается к зрителям, затем продолжает движение и уходит.)

По Временам Скользящий — По-вре-сколь. Зрелый, подтянутый мужчина неопределенной национальности. Умные, молодые глаза. На голове довольно густая копна волос, ныне седеющих… Повресколь!

(Повресколь появляется, не спеша вершит свое первое знакомство с публикой, уходит.)

Представители молодежи. Две пары: одна — из Древнего Рима (ДР и ЮР), другая — современная (Д и Ю)… Представители молодежи!

(Представители выходят и веселой гурьбой, довольно быстро, местами вприпрыжку, покрывают дистанцию и уходят.)

Итак, мы начинаем! (Долиав уходит. Занавес открывается.)

ВОСПОМИНАНИЕ 2

В центре сцены — Повресколь, слева от него (со стороны зала), в углу, — молодые люди современности (Д и Ю), симметрично справа — девушка и юноша из Древнего Рима (ДР и ЮР).

Повресколь:

Век третий и указ в запрет венчанья
легионеров доблестного Рима:
все, кроме службы, упразднить желанья, —
для воина семья недопустима.
В годину ту по совести ты живший,
пред Господом колена преклонивший,
теплом души к себе людей манил,
не раз "Любовь в доспехах" освятил,
во славе ты — не за руку схвативший, —
привет тебе, священник Валентин!
Д: Я — дочь твоя!
Ю: А я — духовный сын!
>ДР: Я — дочь твоя!
ЮР: А я — духовный сын!

Свет медленно гаснет. Звучит продолжение “Сюиты о любви” — часть1: “Женщина”.

ВОСПОМИНАНИЕ 3

Музыка продолжается.

Полумрак спальни. В полузашторенном окне — утреннее солнце. В кровати — проснувшаяся Жежизер. Поднимается. Подходит к окну. Затем идет к компьютеру в углу комнаты. Включает его.

На другом конце сцены — кабинет. Шкафы с книгами. За окном еще темно — разница во времени между Бервелбудом и восточными регионами Самудерии ощутимая. Шаир работает за компьютером при свете настольной лампы.

Музыка умолкает.

Жежизер:

Проснулась. Утро. За окном светло.
На градуснике — тридцать, только "минус".
И, как всегда, желание одно:
компьютер, "клик"…, — письма не появилось.
Не пишешь. Значит, занят. Может, спишь?
Иль позвала уже с утра дорога?
Сомненья, беспокойство: ты молчишь! —
гоню их прочь, но на душе тревога…

При слове "тревога" появляется тихая музыка — продолжение темы “Женщина”. Звучание усиливается. Жежизер стоит в задумчивости перед компьютером. Часть 1 сюиты завершается. Софиты, направленные на Жежизер, медленно гаснут.

Начинается часть-2 “Сюиты о любви” — “Мужчина”.

ВОСПОМИНАНИЕ 4

Шаир, как и в течение Воспоминаний-3, работает. За окном теперь брезжит рассвет. Музыка затихает, но не пропадает, а как бы исподволь сопровождает слова поэта.

Шаир:

Добрый дух дает мне крылья,
не до сна, и полон сил,
день и ночь в высоком штиле
я последние прожил.
Вот открыл письма страницу,
мысли сами потекли,
неустанные ресницы
вновь стихами увлекли...

Музыка становится громкой. Свет гаснет. За окном разгорается новый день. Завершается вторая тема сюиты — музыкальная часть “Мужчина”.

ВОСПОМИНАНИЕ 5

(Замечание: точное воспроизведение текста Воспоминания 5 может быть реализовано с использованием фонограммы или современных технических средств суфлирования.)

Долиав (в центре перед закрытым занавесом:

Каждый день солнце всходит и заходит. Не случайно! Так же закономерно каждый вечер на небе зажигаются звезды, а с утром — гаснут. Не случайно люди хотят есть, работать, спать. Обратное — тоже имеет свои причины! Но многое в нашей жизни представляется нам неожиданным, непредвиденным, совершенно случайным. Даже само наше явление в этот мир, само наше рождение!

(Появляется Повресколь. Останавливается в отдалении.)

Долиав (продолжает) В одной из "старых песен о главном" поется как раз об этом (поет): "Представить страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь, не той бы улицей прошел, тебя не встретил, не нашел".

Повресколь (в зал): Не открыл бы мой отец случайно и именно ту дверь, то у него тогда, наверняка, состоялась

бы другая встреча, тоже случайная, но не отец он уже был бы мне. Его сын был бы уже не я. Да меня такого, каков я есть, и вовсе не было бы никогда!

Не прошел бы я случайно и именно той улицей, так и дочери моей, сидящей сейчас среди вас, зрителей, — такой, какая она есть, — не было бы на свете! Мне об этом страшно даже подумать!

Долиав (в зал): Стихотворец Шаир и Женщина Живое Зеркало нашли друг друга в виртуальном мире. Совершенно случайно! Но если кому-то удалось бы распутать до конца огромный клубок случайностей, благодаря которым пересеклись их дороги, то выявилась бы закономерность таких заоблачных высот, от которых уже недалеко до понимания тайн Океана Внутренней Жизни…

(Повресколь скользящими движениями поднимается по наклонной плоскости на небольшой помост, символизирующий Отдаленное Будущее.)

(На помосте возможна установка соответствующего указателя, различимого и с задних рядов зала. Вполне допустимы и другие варианты "машины времени", в том числе и с использованием механизмов и светотехники.)

Долиав (продолжает, в зал): Между компьютерами наших героев лежали дали дальние в несколько часовых поясов. Наших героев разделяли границы четырех государств. Между нашими героями имели место быть расовые, национальные и религиозно-конфессиональные различия, присущие им по рождению. Множество личных, семейных и финансовых проблем вязали каждого из них крепче цепей. Бессмысленная грызня между "медведями" Севера и "волками" Юга сжимала им сердца печалью. Досель невиданная война между "ястребами" Востока и "коршунами" Запада, то скрытная, то явная, но неизменно изощренная в своих проявлениях и опасная для всей планеты, вызывала недоумение и растерянность…

Повресколь (Долиаву, из Отдаленного Будущего): В те времена, о которых вы говорите, история — не планетарная, а именно Homo sapiens, — просматривалась на глубину, как минимум, пятидесяти веков. Но несмотря на свою столь внушительную предысторию, люди и их сообщества все еще не умели жить без непримиримой розни и смертоносного противостояния. Не умели беречь нашу древнюю планету. Прекрасную и неповторимую. Единственную для человека и остальных ее обитателей. Для человека, который в те времена называл самого себя цивилизованным. Человека, который за столетие, вошедшее в историю под номером 20, весьма преуспел в техническом оснащении своей жизни. И своих интересов. В том числе и тех, разные подобия которых были известны народной мудрости не менее десяти веков тому назад: пилит сук, на котором сидит. Словом, к концу второй тысячи лет с Рождества Христова планета стала заложницей слабостей и "слабостей" духа, разума и тела человека.

Долиав (Повресколю): Вы правы. Достаточно назвать хотя бы сферу культуры. Которая, казалось бы, во все времена и у всех народов лелеяла разумное, доброе, вечное. Но на рубеже второго и третьего тысячелетий значительная часть каналов и ниш этой сферы оказалась в руках у жрецов, служителей и воротил шоу-бизнеса, и продукция этой индустрии развлечений и стала восприниматься массовым сознанием как культура. Эта масс-культура, новая для необъятных пределов бывшего Общего Дома, по результирующему вектору своего воздействия на все слои населения являлась ни чем иным, как антикультурой. И были личности, кто понимал это и пытался хоть как-то образумить людей. У Стихотворца Шаира есть такие строки:

Культура задницы и сисек,
прокладок, кетчупов, сосисок,
все шоу нам твердят о том, —
такой им на руку дурдом:
в цене не ум, душа и сердце,
увы, не в них всё дело — в перце! —
при пистолетах с кулаком,
да девках в сдачу нагишом,
содрать с нас бабки — сотни версий,
в накладе — мы, они же — в "мерс"е.

Повресколь (Долиаву): Стоит ли удивляться, что при такой "культуре" человек "цивилизованный" начала 21 века в своих, мягко говоря, странных занятиях продолжал неудержимо рваться и дальше, и шире, и глубже, и выше. Нанося при этом невосполнимый ущерб "братьям меньшим", растительному миру, недрам, водам, окружающей среде, а значит, и самому себе. Конечно, диалектика всеобщего развития, так или иначе, неминуемо вела человечество в будущее, к Эпохе Глобального Переосмысления Ценностей. Но тогда, в начале третьего тысячелетия новой эры, оно, человечество, в целом отстояло еще весьма далеко от Нравственной Достаточности и Действительного Единения…

(Поворачивается к залу)

Вперед к Эпохе Глобального Переосмысления Ценностей! Даешь ЭГЛОПЕЦЕН!

Долиав (в зал): Шаир и Жежизер обитали в независимых государствах — Бервелбуде и Самудерии. Которые, казалось бы, совсем недавно (годы неслись, как сны) видели себя в числе прочих республик, живших Общим Домом. После их суверенизации в результате внезапной сделки некой троицы в Беловежской Пуще, "отцы" народов — те самые, другие, а затем "новые" и "новые", — продолжали встречаться. И обниматься. И уверять! — Себя, друг друга и свои народы! Однако, родственникам, близким, друзьям, оказавшимся по разные стороны от демаркационных извилин, проку от усилий "отцов: было мало. То ли "отцы" обнимались не так. То ли уверяли не достаточно искренне. То ли они на самом деле были не "отцы", а всего лишь "отчимы"… А может, они, всерьез считая себя "отцами", и не подозревали о том, что действительность совершенно отличается от их представлений и желаний. Как бы там ни было, но рядовым гражданам так называемого Содружества Независимых Государств нередко казалось, что они живут не в разных странах, а на разных, взаимно враждебных планетах! — Даже тем, у которых "за бугром" — не только дальним, но и самым ближним, — и вовсе не было лично знакомых лиц!

Повресколь (в зал, возвращаясь из Отдаленного Будущего в Настоящее): Там (указывает большим пальцем за плечо), во временнóм пространстве, обозначаемом здесь (прочерчивает рукой некую кривую) как Отдаленное Будущее, ученые своими многолетними исследованиями и вычислениями доказали, что до Эглопецена высокого социального статуса и материального благосостояния достигали лишь те личности, кто либо по рождению обладал весьма низким уровнем тонких энергий, либо сумел подавить в себе их потоки, которыми природа обеспечивает в той или иной степени каждого нормального ребенка. Сведение уровня тонких энергий до зачаточных состояний и позволяло человеку совершать поступки, без которых не было пути наверх. Поступки безнравственные, эгоистические, подчас и преступные. Что ничуть не мешало такому человеку потреблять, в числе прочих благ, и продукцию сферы искусств, слыть ее любителем, ценителем и быть иногда даже меценатом. После же того, как состоявшийся человек отходил от дел, у него, как правило, происходила некоторая генерация и восстановление тонких энергий. Но все равно богатеи и сильные мира начала третьего тысячелетия в обладании тонкими энергиями, за редким исключением, так и не превышали уровня посредственностей. Это открытие оказалось столь парадоксальным, что выявление внутренних механизмов данного явления было, в конце концов, решением Планетарного Ученого Совета Отдаленного Будущего отнесено к разряду неразрешимых задач. Явление не укладывалось ни в какие законы и схемы. Оно противоречило реалиям Отдаленного Будущего, где занимаемое личностью положение в обществе (здесь говорят "успех"), так или иначе, напрямую зависит от количества, качества и динамичности его тонких энергий.

(Повресколь умолкает в задумчивости. Пауза. Занавес открывается. Тихо начинается часть-3 сюиты — “Ключи земного рая”. Сцена едва освещена. Ее контуры почти не различимы.)

Долиав (в зал): Шаир и Жежизер преодолели всё и вся. И время. И пространства. И препятствия. И преграды. И препоны. Их реальная встреча, наконец, состоялась…

При последних словах на сцене зажигаются "свечи". Долиав и Повресколь уходят. Звуки музыки становятся громче.

ВОСПОМИНАНИЕ 6

Гостиная. Жежизер и Шаир сидят за столом. На нем — "натюрморт" сервировки: цветы, напитки, закуски. По всему видно, что Она и Он буквально купаются в волнах своего счастья: разговоры, улыбки, смех, сиянье глаз.

Звучание музыки идет на убыль и умолкает совсем.

Шаир (встает и стоит, держась одной рукой за спинку стула):

Сердцем я прельстился,
на душе светло,
прелестью упился,
а в руках тепло
прелестей твоих,
я дивлюсь на них,
им слагаю стих:
счастье вы мое,
вас, как сон всех снов,
свыше принесло.

Женщина Живое Зеркало подходит к Стихотворцу. Он берет ее за руки.

Жежизер:

Как солнце утренней зари,
тебя я принимаю!
"Побудь со мной, поговори"! —
я счастлива без края!
Твои слова мне, что нектар,
пролившийся на сердце!
Живу, молю, пою твой дар:
"души открылась дверца"!

Обнимаются. Целуются.

Женщина Живое Зеркало и Стихотворец Шаир (вместе):

Побудь со мной, поговори,
и я с тобой побуду,
ни дня без строчек о любви, —
пою земному чуду.
Дышать и жить одной судьбой —
ключи земного рая,
поговори, побудь со мной,
целуя, обнимая.
И я с тобой поговорю,
стихами слух лаская,
за все тебя благодарю,
любовь твою вдыхая...

Музыкальная часть “Ключи земного рая” сюиты громко продолжается и звучит до своего завершения.

Начинаются музыкально-хореографические фантазии. Шаир приглашает Жежизер к танцу. Легкие "эскизы": вальс-бостон, фокстрот, танго, джайв, кадриль, — следуют один за другим.

При продолжающихся танцах сбоку появляется Долиав.

Долиав (в зал): Их реальная встреча, наконец, состоялась. Это ли не показатель того, что они, Шаир и Жежизер, духом своим, душой, сердцем и умом поднялись до заоблачных, ничем не замутненных и не зашоренных высот! Это ли не наглядное свидетельство тому, что любовь, движимая мощными потоками тонких энергий, есть великая сила преодоления и созидания, достижения нравственной достаточности и действительного единения!

Уходит. Стихотворец садится на диван, а Женщина Живое Зеркало исполняет перед ним восточный танец. Свет медленно гаснет.

ВОСПОМИНАНИЕ 7

В центре сцены — Повресколь, слева от него (со стороны зала) — девушка и юноша из Древнего Рима (ДР и ЮР), справа — современная парочка (Д и Ю). В середине монолога Повресколя тихо начинается финальная часть “Сюиты о Любви”.

Повресколь:

Ты был умен, хорош собой и молод,
имел в искусстве лекаря познанья,
воспринял сердцем темноту и холод —
недуг врожденный юного созданья.
Ты, дочь тюремщика любовью озаривший,
высоким слогом душу ей открывший,
незрячей деве сердце осветил,
ее, слепую, Словом исцелил,
в каноне — ты, — но не тебя казнивший, —
прими поклон, святейший Валентин!
ДР: Я — дочь тебе!
ЮР: А я — духовный сын!
Д: Я — дочь тебе!
Ю: А я — духовный сын!

Громкое звучание заключительного фрагмента сюиты.

Занавес.