Литературная сеть — Литературная страничка

Об авторе

Произведения

И пошло-поехало знакомство виртуальное

И пошло-поехало знакомство виртуальное

Обзод:
— "Звать в цензоры я Вас не смею, не могу,
но правьте, коль нужда, не буду я в обиде", —
вот смысл Ваших слов, — но цензора к врагу
поэт не призовет, хоть будь тот трижды злыдень.
Ведь цензор, как ярмо: таланту он не нужен.
За цензором стоит "отец" или "пахан".
"Литмент", "литполицай" талант посадят в лужу.
Толковый же литред — таланта ярый "фан".
Фанатик правды он, изящества опора,
и помощь, и совет, и критика, и суть;
взлелеет Божий дар, проводит долгим взором,
не даст свернуть в "попсу", отправив в трудный путь.
И будет в той стезе писатель сам-редактор:
себе, своим трудам, друзьям, лихой молве...
Рифмуете, Нинель? Ну, что ж, завидный фактор.
Но только для чего? — Ответьте Вы себе!
Всего лишь для забав? Капустникам в отраду?
"Свекольникам"? "Борщам"? В "десерт"? Или в "компот"?
Тогда сей "винегрет", как песни хит-парадов,
совсем не след судить. Зачем?! — И так сойдет!
Но если есть прицел творить литературу
(иначе же к чему корпеть за разом раз?),
то — тяжкий, знайте, крест... Проделал процедуру...
Любуйтесь: бриллиант! — сырьем коль был алмаз!
Ну вот, очередной закончен наш урок,
надеюсь, он Ваш пыл водой не окатил...
Простым речам теперь настал желанный срок:
на разных мы концах не сотен — тысяч миль!
И в разных странах мы, о том я знал и прежде,
теперь завесы нет той "тайны" и для Вас.
Признать мы тут должны: и встречам, и надежде
лишь только Интернет давать нам будет час.
Зато меж нами связь всегда свободной будет
от внешней мишуры, условностей реальных,
и ветер никакой ее огня не сдует:
взрастим мы идеал на "грядках" виртуальных.
Но всё же в абсолют не будем зарекаться,
однажды, может быть, придет вещун-пора:
"Хочу узбекский плов!" — Такое может статься? —
Вы дайте мне лишь знать — я тут же в крик: "Ура!"
И буду ждать Вас в гости, и буду очень рад,
прочертим "треугольник": Ташкент, Карши, Хива,
конечно, не минуем и славный Самарканд...
Ну, что еще осталось? О, небо! — Бухара!
Берите мужа, чад, — и милости прошу,
хотя, быть может, муж... ну, как бы тут сказать...
Простите, коли соль на рану... Я грешу...
не любопытством, нет... Позвольте умолчать.
А на вопросы Ваши даю такую весть:
мой Замок — он, скорей, души моей броня,
и способ сохранить свое лицо и честь,
в борьбе "на свой живот" не превратиться в пня...
Я внешне не один: мой сын и дом без дам,
А внутренне подчас... Не думайте, не вой, —
когда-нибудь стихи придут с рассылкой к Вам:
"Я ж одинокий волк и в этом горд собой".
Вы, кстати, мне помочь могли б в делах с рассылкой,
знакомых и друзей к подписке пригласить:
одарен, обделён литературной жилкой? —
от Слова и пера меня не отвратить.
А впрочем, не секрет: перо сейчас не кормит,
счастливчик, прохиндей — всё это не по мне...
Я всё уж пережил, безвестность в гроб не вгонит,
пишу не для похвал, но быть не прочь в цене.
Ну, а Москва... "Москва! Любовь моя навеки!" —
и эта фраза к Вам с рассылкою придет,
пусть рухнул Общий Дом, пусть "по себе" узбеки,
а сердце всё стучит.... Вам всяких благ. Обзод.

Нинель:
Доброе утро! И снова не знаю,
с кем я общаюсь, кому я внемлю,
кто мне желает, кому я желаю,
чьи же слова я так жадно ловлю.
Чувствую, связь между нами возникла:
снова сажусь Вам посланье писать
и получать Ваши письма привыкла...
Только навязчивой как бы не стать.
Дорого-любо мне Ваше вниманье,
"рыщущий волк" с "Облаков"... мысли в лад,
как же могли угадать Вы заранее,
что между нами границы лежат?
Разве не может ирония рока
непредсказуемой быть, как слеза?
Разве я, будучи дамой с Востока,
сметь бы не смела взглянуть Вам в глаза?
В смысле, не сквозь полумрак паранджи...
Нет равноправья? — Хозяин! О, Боже!
Что я твержу! Мудрой воле "раджи"
рада была б покориться я тоже...
Был бы со мною достойный мужчина,
роль бы вторую без слов я взяла.
Ладит он с первой? Ему и вершина —
женщины, ах, голубая мечта.
Замужем? Нет же! И сердце свободно...
Вот и дошли мы до темы извечной...
К жизни стремимся мы все к полноводной,
все мы во власти судьбы быстротечной.
Раны давно затянулись былые,
сыпать на них Вы не можете соли,
письма мои к Вам навряд ли бы плыли,
коли в иной я жила бы юдоли.
Встреча в реале? Не след зарекаться:
что за излучиной? — Не разглядеть!
Всё может быть и всё может статься,
если того всей душой захотеть.
В Ваших краях не была никогда я,
за приглашенье большое спасибо.
Отпуска есть половина вторая:
завтра начнется. На поезд Турксиба
сесть мне велят? Иль лететь самолетом?
Всё! Решено! За билетами! Пулей!
Это по мне! Завоюем налетом!
Только боюсь вот вернуться бабулей...
Шутка! Но есть в ней серьезного доля:
сыну шестнадцать уж полных. Опасно!
Так что, и здесь не у нас наша воля:
в "гордых поэтах" бываю я часто.
Снова шучу... А весною, в апреле,
в первую часть отпускных удовольствий,
через Москву нес меня мой "пропеллер":
к папе и маме летала я в гости.
С гор Воробьевых волшебные виды...
Так ли, как прежде, течешь ты, река?
Или, быть может, за пять лет шумливых,
ты, как и я, изменилась слегка?
Вуз ломоносовский, берег науки, —
в золоте солнца: учение — свет,
двигатель вечный благой антискуки...
В доме высотном ли Ваш факультет?
В мире Вы Слова свое назначенье
видите твердо преградам назло;
то вызывает во мне уваженье —
редкая ныне уверенность. Но!
Груз Вы тяжелый взвалили на плечи.
Всем, чем смогу, буду я помогать.
Здесь же мои неумолчные речи
в теплых к Вам чувствах позвольте прервать.

2004—2005, декабрь—январь

Наверх

Время загрузки страницы 0.0008 с.