Литературная сеть — Литературная страничка

Об авторе

Произведения

Детские страхи

Детские страхи

Вечереет. Солнце медленно садится далеко за лесом. Над ним повисла ярко-розовая полоска небосвода. Контуры облаков озарены нежным загадочным светом. Поля зреющей ржи похожи на желтые моря. По краям синими брызгами разбросаны васильки. Слабо покачиваясь от жаркого дыхания ветерка, они опустили свои головы в ожидании спасительной свежести ночи. Мошки клубами вьются у нас над макушками. То и дело черными соринками попадают в глаза. То кусают влажную от пота кожу. Это больно и неприятно. Я размахиваю руками, чтобы разогнать их, резко приседаю, и бегом ускользаю от назойливых насекомых. Они отстают, на время теряют ориентацию, сбиваются. Но тут же находят новую жертву. Душно. Мы громко смеемся, рассказывая интересные истории. Нас четверо детей. По пыльной песчаной дороге мы босиком возвращаемся с озера. Так случилось, что, купаясь, не заметили, как быстро пролетело время. Нам хотелось есть. Хлеб и яблоки, что прихватили с собой, были давно съедены. Хотелось пить.

— Смотрите, какой туман внизу над ручьем, — загадочно произнесла Вероника — самая старшая из нас, — словно лохматыми лапами расползается по лугам.

Я, Надюшка и Вовка разом повернули головы.

— Я еще раньше тебя заметил, — ухмыльнулся мальчишка, — И что тут такого интересного. Все знают, что туман — это испарения воды, природные осадки. Мы в школе проходили…

— Не скажи, Вовка — произнесла я, — в тумане много всякого случается. Рассказывали…

— И что такое там случается? Сказки все! — не унимался брат.

— Давайте убежим от тумана, — запищала маленькая Надя, — я боюсь его.

Мы заулыбались. Но прибавили шаг. До дома еще километра полтора мимо кладбища и того угрюмого дома на краю нашей улице, о котором закрепилась дурная слава. А уже темнеет.

Потянуло свежестью и прохладой. Мы подошли к деревне. Околица укрыла нас буйной листвой вековых лип и кленов. Стало совсем темно. Страшно. Мы старались говорить громче, чтобы не бояться. Улица словно вымерла. Из окон домов еле пробивался тусклый свет. Кое-где побрякивали ведрами, слышался лай собак, мычание коров, словно они устроили перекличку между собой.

— Опять света нет,— подметил Вовка, — лампами освещаются.

— Первый раз что ли? — поддержала разговор Вероника, — Ой, мамка волнуется… Ругать будет, что поздно пришли…

— Это все Лидка виновата,— посмотрев на меня, с укором произнес брат,— все ей мало, не накупалась…

— А тебя, сколько ждали, пока на лодке катался? — огрызнулась я.

— Ух, ты! — отпрянула Вероника, поскользнувшись, — Чуть не упала в воду. Осторожнее! Держитесь за жерди и ступайте по доске друг за другом, не упадите.

Мы поняли, что подошли к огромной луже посреди дороги, похожей на маленькое болотце с камышами и тиной. Сколько себя помню, столько и знаю ее. Каждый год яму засыпают, а она становится все больше. Говорят, что надо трубу проложить, чтобы вода уходила, но видно никому дела нет. Машины и трактора так и ездят, где помельче. На ощупь мы перешли самое опасное место в деревне. И оказались у кладбища.

За деревянной оградой было тихо. Мы на мгновение замерли, когда среди стволов берез и покосившихся крестов промелькнула летучая мышь. Ноги сами понесли нас. Перевели дух уже у магазина. Молчим, думая о том, что осталось преодолеть еще один страх — избу за старыми ракитами, где очень давно живут две сестры. Страшные истории ходили о них. Мы и днем старались быстро прошмыгнуть мимо этого двора. Старушки часто останавливали и ругали нас — ребятишек за беспокойство и суету. А еще за то, что делали набеги на их палисадник и воровали огурцы, помидоры, трясли яблоки и груши. Детей своих у них не было. Никто их не навещал. Рассказывали, что их мужья погибли на войне, а сын одной из них пропал безвести. Одевались вдовы мрачно. Никогда не улыбались. Ни с кем дружбы не водили. Круглые сутки палисадник свой обрабатывали и стерегли, сушили травы, заготавливали ягоды и грибы. А по воскресеньям в райцентре на рынке излишки продавали. Одни говорили, что вырученные деньги на почту носят и куда-то отправляют. Другие, что набивают в банки и хранят в погребе. В округе относились к ним настороженно. Даже побаивались. Все непонятное вызывает у людей подозрения и злые домыслы. Некоторые считали их колдуньями. Недавно соседский мальчишка Санька рассказывал, как на себе испытал их волшебные чары .

Ночью пробегал он по стежке мимо их забора. Навстречу выскочила со двора здоровенная свиноматка, покрытая шалью и прямо на него. Сашка хочет бежать, а ноги от ужаса приросли к земле. Та остановилась, потерлась о его штаны и говорит: «Ты, чей будешь? Чего ночами мотаешься тут?» «Я, я, я, … Ми-митин Са-са-нька, — заикаясь, пробормотал он,— С-субботку искал, со стада не вернулась». А та в ответ: «Ищи ее у Вороньего лога. Там она, сердешная». Зажмурившись, парень перекрестился и повторил три раза: «Господи, спаси меня!» Раздался какой-то хлопок сзади и тишина… Санька открыл глаза — никого! И, что есть духу, помчался домой. А на утро нашлась кормилица там, где и указало чудовище.

Еще ходят слухи, что эти бабули оборачиваются кошками, собаками, воронами и вредят домашней скотине. Вон Зинкина мамка пошла поздно вечером свою корову доить, а возле нее сидит огромная черная кошка и сосет молоко прямо из вымени. Тетя Таня не растерялась, ударила лохматую ведром. На следующий день бежит она на обед, смотрит, а у старухи рука перевязана. Бросив злобный взгляд на женщину, та пригрозила: «За то, что ты меня искалечила, не будет тебе добра!» Как только не просила тетя прощения — ни в какую! С тех пор захворала Буренка, молоко у нее стало горьким. Так и пришлось бедную на мясокомбинат свести.

А тут зимой повадилась рогатая Зорька бегать из старушечьего хлева сено наше в стогу подъедать. Отец рано утром, выходя из сеней, нечаянно спугнул ее. Корова прыгнула в сугроб по самый живот и застряла. Мычит, глаза выпучила, выбраться не может. Подошла ее хозяйка, что-то шепнула на ухо. Испуганная спокойно высвободилась из снега. А вдова Отцу пальчиком указывает: «Не надо, Николай, животное так пугать! Пожалеешь еще…». С тех пор, сколько родители не приводили коров во двор, молока много не давали. А поздней осенью вспыхнул сарай, набитый сеном и торфом. Даже не успели всю живность спасти.

— Это соседки чередят, — повторял отец.

— А в прошлом году весь гусиный выводок у нас подох, тоже они виноваты? Вали теперь на крайних! — пыталась противоречить мать.

— Да, кто их знает, Шура? Люди зря болтать не будут,— задумался он.

А еще, помню, рассказывал дядя Илья, бывший пьяница, как с их ракиты налетела ему на спину черная птица и клевала в голову, приговаривая: «Не перестанешь водку пить, беда будет». Еле ноги унес. Но мало кто в это верил. А вскоре так и случилось: сгорела его хата. Тогда пить все-таки бросил. Дом заново поставил. Зажил, как все и жена с дочерью к нему вернулась. Вот ведь, как бывает, несчастье счастьем обернулось.

И вот мы робко повернули на нашу улицу. Вдруг перед нами нарисовалась огромная овчарка. Глухо рявкнула, присела на задние лапы, преградив нам дорогу. Наденька тихо заплакала. Мы резко остановились и даже боялись пошевелиться. Это морозовская Лада опять выбралась из вольера. Злобная псина внезапно набрасывается на любого. Ни одного селянина уже искусала до полусмерти. Соседи ссорятся с хозяевами по этому поводу, а они только ухмыляются: «Нечего, — говорят — по ночам шляться и промышлять воровством! Собака умная, зазря не кусает». Даже участковому жаловались. А тот приходится двоюродным братом дяде Лене и только штраф наложил.

Я попыталась сделала шаг, но собака зарычала.

— Не двигайтесь! А то порвет, злыдня, — шепотом предупредила Вероника.

— Что теперь делать будем?— зароптали мы, — Как домой попадем?

Послышался шорох. Овчарка насторожилась. Из темноты внезапно появилась темная сгорбленная фигура с клюкой в руках. Дрожь пробежала по нашим телам. Это была одна из тех сестер.

— Кто здесь? — строгим дрожащим голосом спросила она.

— Это мы, бабушка, — поспешно, как можно уважительнее ответила я,— нас Лада домой не пускает.

— Это Шуркины детки, — послышался одобрительный голос из темноты, — я их узнала. Она давеча обыскалась этих сорванцов.

Мы оторопели. Под ракитой на скамейке сидела другая старуха.

— Не бойтесь, ребятки, идите себе, — обратилась она к нам и грозно скомандовала псине — А, ну пошла вон отсюда! Ишь, ты, детей пугать!

Лада с жалобным визгом, поджала хвост и скрылась. Мы тронулись с места и помчались к дому.

Мама уже глаза проглядела, ожидая нас. Стояла у калитки и собиралась идти навстречу.

— Мамочка! — радостно закричали мы и кинулись в ее объятья, — С нами такое, такое…

Мы наперебой рассказывали ей о наших приключениях и о страшных спасительницах.

Она пожурила нас, что времени не помнили, накормила и уложила спать. Наутро мамочка рассказала, что те бабушки детдомовские и деньги, вырученные на рынке, отправляют в интернаты и детские дома.

— И никакие они не злые и не колдуньи вовсе. Люди все наговаривают, — сочувственно уверяла она.

С тех пор мы перестали бояться таинственных старушек. Даже стали иногда помогать им: таскали воду из колодца, ходили в магазин за хлебом, убирали картошку в погреб. Бабульки угощали нас за это огромными сочными грушами и сладкими яблоками. А в горнице у них чисто и уютно. Отмытые до желтизны доски полов застелены домоткаными половиками. На беленых стенах булавками приколоты затейливые вышивки. Столы накрыты белоснежными кружевными скатертями. Рушники с вышитыми краями наброшены на портретах и иконах. На деревянных кроватях красуются яркие лоскутные одеяла. И вся это красота сработана их умелыми заботливыми руками.

Когда сестер не стало, все нажитое добро растащили. Дом обветшал, покосился, все поросло крапивой и бурьяном. Знаменитые на весь район их сортовые яблони и груши засохли, одичали. Все попытки соседей развести эти деревья на своих участках были безуспешны. Либо не так ухаживали, либо еще что.

Но люди поговаривают, что появляются в ночи две черные сгорбленные фигуры в тени тополей, бродят по зарослям палисадника, скрипят ветхой калиткой и тихо вздыхают. Видно по этой причине не прижились в доме новые жильцы.

Только мы знали, что все это не так. Два бугорка на кладбище с деревянными крестами — это не все, что осталось о старушках. Мы храним в наших сердцах тепло и светлую память об их добрых делах.


* * *

Не знаю, почему мне вспомнилась именно эта история из далекого детства. Наверное, потому, что попадая под влияние бытующего мнения, мы с щедростью развешиваем ярлыки на тех, кто не вписывается в его рамки. При этом не замечаем главной сути — человеческой души. И сочиняем мифы в оправдание нашего равнодушия, лени и черствости. В будничной суете и погоне проходим мимо тех, кто рядом, не пытаясь понять, простить, помочь. Куда торопимся? Куда бежим? Ведь жизнь так коротка и быстротечна! А стоит только остановиться, оглядеться, как откроется целый мир радостного света и душевного тепла.

Наверх

Время загрузки страницы 0.0014 с.