Ангел осени

ШОУБИЗНЕС

Двое на проводах, мы жили вместе в одной квартире, спали в одной постели вдвоём — это ещё ни о чём не говорит, мы ложились на неё с разных сторон, ложились и засыпали. Сложные взаимоотношения.

Мы встречались с другими людьми, шли куда-нибудь, трахались с ними, а потом они узнавали о нас всё, и мы говорили, что мы их любим, вот так: люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, очень много раз. А потом наступал вечер, и нам с ними надо было расставаться, и снова: одна и та же квартира, одна и та же постель. Сон. А потом, позже, эти люди с которыми мы встречались, предлагали остаться у них переночевать, в этом не было ничего страшного. А потом они хотели прийти к нам домой, и пора было уходить от этих людей — извини, но мне пора уходить, извини, но нам необходимо расстаться. Некоторые плакали, некоторые угрожали, некоторые не угрожали, но было ясно, что они хотели с нами сделать — и тогда мы быстро собирали чемоданы и перемещались в другой город, мы двигались по стране с востока на запад, впереди нас ждала Москва — место, где мы навсегда потеряем друг друга.

Пока этого не случилось, расскажи мне о нём: волосы цвета ивовых прутьев, порезы на лице, кости, которые гнутся и не ломаются под волнами ударов. Голубые глаза — они плачут, когда ты стреляешь ему в затылок, глаза ребёнка, защищающего мать. Расскажи мне о ней, диких конях, урагане рыжих волос, захлебнувшейся атаке, молочных скалах у огненного моря, о перетекающей под кожей истоме и серебряных звёздных рыбах, резвящихся в озёрах глаз.

Расскажи мне о них. Страну передёрнуло в темноте, так мертвеца передёргивает от удара током. Дёргается поезд, везущий их, ударяются друг от друга вагоны. В тамбуре накурено и холодно, и железные зубы лязгают, обливаясь ламповым соком. В темноте вагона горит взгляд парня с нижней полки, ты сводишь его с ума, стонешь и двигаешься под одеялом, — это наш дом, мы дома с тобою сейчас... Больше рассказывать не могу — ведь они почти что приехали...

Москва больше любого другого города, и мы любим друг друга прямо на улицах, не скрываясь.

Здесь все те, кого мы бросили, превращаются в деньги.

Переход закрывается в час.

Москва — это наёмный убийца.

ВДРЕБЕЗГИ

Скульптор сам напоминал произведение искусства — массивное тело, скрытое тёмно-бардовым шёлковым халатом, вьющиеся волосы, римский нос, камень, из которого был сделан этот человек, пришлось тащить издалека контрабандой через российско-греческую границу. Звеня ключами он отпер железные двери мастерской и отошёл, пропуская внутрь людей в форме, выключатель — слева от двери, послышались глухие удары, идиот, сколько раз тебе говорить, сфотографируй прежде чем ударить, потом бей, вспышка, вспышка, вспышка. Новые удары, знаете, не хочется вам мешать, но я вообще-то вчера поздно лёг, так что я пожалуй досыпать пойду, пропусти. Пропусти его, он же сбежит, у них обоих был дурацкий вид — извалявшихся в гипсовой пыли, чихающих, с красными глазами призраков из китайской оперы.

Возможно, вы и вправду полагаете, что найдёте какой-нибудь труп или оружие или наркотики или хотя бы несколько похабных фоток — то, с чем вы, ребята, привыкли дело иметь... возможно, вы даже и найдёте что-нибудь в этом роде, только мне лично, если честно, уже всё равно, я понимаю так, что вы пришли уничтожить труд нескольких лет моей жизни, приятно, наверное, чёрт возьми, иметь маленький кусочек власти, унижать других, прикрываясь формой — наверное, надо быть очень смелым для этого... чего ты сказал? я всего лишь леплю гипс, ну а вы всего лишь разбиваете его, не так ли, и раз я вам не мешаю — не мешайте и вы мне, ладно? руки, руки убери! убери руки, я сказал!

По-моему, Твою точку зрения он уловил. Ещё бы, мать его! (Пинать этого гиганта, рухнувшего на пол, было всё равно, что пинать камень). Ну что, пошли продолжим? Нет, мне кажется он был прав — ничего мы тут не найдём. Но ордер-то, ордер-то вот он! Если тебе это важно, но что касается меня — я пас. Фигнёй страдаешь, однако его напарник уже уходит, успевая услышать только: только не жди от меня хороших снимков!

Вооружённые кувалдами и фотоаппаратами, вандалы заполонили город, и тебе потребуется вся твоя выдержка и сноровка, чтоб добраться живым до ближайшего перевязочного пункта.

Снова ты влип, бинты, перекись, халат медсестры распахивается, пропуская его руку, нет, ты не понимаешь, это война, против меня ведутся боевые действия! кем ведутся? — она вздрагивает и следует за его рукой, одновременно обрабатывая перекисью рассечённую бровь, замирает, прикрывая глаза, и потом продолжает танцевать под медленную, медовую и ленную, музыку его руки, руководящая движениями руки кукловода кукла, лёгкая, будто водород наполнил мне лёгкие, я вытягиваюсь и танцую воздушной змеёй вдоль белой стены... он дёргается, и задрав ему рубашку я вижу огромный синяк у него на левом боку. Я становлюсь на колени, чтобы поцеловать его.

ПОЗНАКОМЬСЯ С Л.

Зимой предметы становятся легче, чем их названия, как бы наполняются газом изнутри — и взлетают к небу, ты витаешь где-то в облаках. И Л. — она точно такая же. Экзамен, тебе что-нибудь говорит это слово, Л.? Экзамен — это когда молния на куртке не хочет расстёгиваться, говорит она.

Высокие потолки, огромный зал на третьем этаже консерватории. Л. садится за рояль, начинает играть и обнаруживает, что (наверное в этом виноват начищенный до тусклого блеска паркет) от её прикосновений к клавишам рояль двигается, будто дышит. Само собой разумеется, когда последние аккорды отзвучат, Л. (и я, и ты сделали бы то же самое на её месте) незаметно толкнёт этот рояль, и тогда он пронесётся через весь зал и, высадив окно, рухнет вниз.

Грохот и рёв, подбеги и посмотри: на снегу под окном — ничего, кроме круглых следов слоновьих ног. Они приведут нас к центру города, где в посудной лавке, в китайской фарфоровой тарелке эпохи династии Мин (каждый рояль знает это) в маленькой трещинке живёт новая лёгкая сумасшедшая музыка, грозящая хозяину лавки полным разорением!

Женщина, принимающая у Л. экзамен, зловеще улыбается: площадь в центе города оплетена липкой паутиной (прохожий, похожий на тебя или меня, перепрыгивая и пригибаясь с лёгкостью проходит сквозь неё, может быть лишь сквозь зубы выругавшись в адрес городских властей — но что делать роялю?) и слон, не сумев затормозить, с разгону попадёт в ловушку, забьется синим мотыльком, и обессилев, позволит высокомерным грузчикам схватить и поставить себя на место рояля.

Экзаменатор (похожая на скрипичный ключ) мечтает оплести весь мир своей паутиной, превратив его в склеп, она боится умереть и хочет похоронить себя живой. Будь на то её воля, она бы похоронила Л. вместо себя, но Л. — индийская принцесса, несносная девчонка и повелительница слонов, к ней не так-то легко подступиться... к тому же ещё есть я и ты на улице за разбитым окном — и под наши аплодисменты Л. берёт со стола клейкую от неудов зачётку и, кутаясь в королевскую мантию, покидает склеп консерватории — конечно же, верхом!